Однажды, это было в начале сентября, мне предстояло читать молитву перед началом занятий. Я пришел в школу минут за пятьдесят до начала занятий. Стояла хорошая солнечная погода, та самая, о которой поэт писал: «Есть в осени первоначальной короткая, но дивная пора. Весь день стоит как бы хрустальный и лучезарны вечера». Мы решили сыграть в лапту (очень увлекательная живая игра, которая в настоящее время, к сожалению, мало фигурирует среди спортивных игр). В самый разгар игры раздался звонок с крыльца школы. Мы немедленно побежали в школу.
Подойдя к иконе, я, захлебываясь, начал читать молитву, так как не мог отрегулировать дыхание после длительной игры в лапту. Это не понравилось священнику, и после молитвы он пригласил меня к себе на беседу. В течение нескольких минут он делал мне внушение и заявил, что мое поведение есть кощунство над священным писанием и что за это может последовать кара Божия, сделал мне предупреждение, обещал снизить балл за поведение и вызвать моих родителей.
Позже, правда, за другие проступки, действительно были вызваны родители мои и Фирстова Александра. Я тогда растерялся и решил дома не передавать приглашение моей матери, но не знал, как выйти из положения. Помог Фирстов, во-первых, он пригласил вместо своей матери жену Фокина Ивана Васильевича, а мне посоветовал сказать директору школы о том, что мать прийти не может, так как она родила. Так мы и явились в школу на второй день. Все обошлось благополучно, но только я и до сих пор помню, как мне было стыдно произносить слова о том, что мама родила и прийти не может. Мне тогда казалось, что директор заметит неправду и на меня обрушится что-то очень тяжелое и придавит.
Все ученики должны были очень часто ходить в церковь и, кроме того, во время так называемого великого поста говеть, исповедоваться у священника, каяться в грехах  действительных и мнимых. Мы, конечно, плохо представляли себе процедуру говения и исповеди. Перед исповедью я спросил у матери: «Как мне вести себя на исповеди?». Она ответила: «На каждый заданный тебе вопрос батюшкой (священником) ты должен отвечать одним словом – «грешен». «А если я не делал того, о чем он меня спросит?» Все равно, сказала мама, ты должен отвечать – грешен.
Пришла моя очередь идти к священнику на исповедь. Подошел я к нему с большим волнением. Он покрыл мою голову пресловутой епитрахилью, близко пригнулся ко мне и стал тихим голосом задавать мне вопросы, среди которых оказался и такой: «Ты ко мне в сад за яблоками лазил?» Я ответил – грешен, хотя на самом деле я в сад не лазил. Священник надрал мне уши так, что они горели у меня дня два после этого. Сильно я тогда обиделся на мать».

«АКИШИН Павел Дмитриевич – преподаватель математики, человек большой культуры, пользовался авторитетом и признательностью учеников за влюбленность в свой предмет и умение сделать доходчивым весьма сложный учебный материал, также за требовательность, но вместе с тем доброжелательность к учащимся, не переходящую в панибратство. Обычно после очередного звонка между уроками он выходил из учительской с классным журналом в руках и весьма своеобразной легкой походкой направлялся в класс. С его приходом в классе сразу устанавливалась тишина, на лицах – сосредоточенность.
Павел Дмитриевич активно участвовал в общественной работе вместе с учениками. В свободное время любил ежедневно прогуливаться по Красной улице от заставы восточной до заставы западной и обратно. Еще любил он подниматься на колокольню Казанской церкви весной во время цветения ижевских прекрасных садов и любоваться панорамой села – его длинными улицами.
Любовь к родному селу и ученикам сделали его коренным и постоянным жителем села и нестареющим человеком. Он, будучи уже давно пенсионером, принимал участие в работе школы, помогая учителям дельными советами и богатым опытом педагогической деятельности. То поколение с большой благодарностью вспоминает Павла Дмитриевича за щедрую отдачу своих знаний, сердца и души и за то, что он продолжает сеять разумное, доброе, вечное.
В 1975 году Акишину П.Д. исполнилось 85 лет. Рязанская областная газета «Приокская правда» поместила очень теплую статью, которую написали и прислали в редакцию бывшие ученики Горин П., Яхонтов А., Балашова А.И.

ГОРЕЛОВ Александр Григорьевич – учитель физики. Высокого роста, немного сутулый человек с черной, как смоль, шевелюрой и окладистой бородой, немного флегматичный, с грустным выражением лица, но очень остроумный – таким он остался в нашей памяти. Александр Григорьевич умел медленно, но верно передать знания ученикам и заставить полюбить предмет. Готовились мы к занятиям по учебнику Краевича. Это довольно солидная книга в светло-сером переплете из тонкого мнущегося, но не ломкого материала. Занятия по физике проводились с демонстрацией приборов и проведением интересных опытов и одновременно сопровождались хорошим объяснением преподавателя. Однажды он принес в класс модель паровой машины, подогрел ее с помощью спиртовки. Машина начала работать, издавая при этом оглушительный свист. Запомнилось навсегда.
Горелов А.Г. в течение нескольких самых трудных и тяжелых лет Гражданской войны и разрухи являлся директором школы второй ступени, ему пришлось приложить энергию, чтобы обеспечить возможность ее существования. Помню, как в связи с некоторыми затруднениями в работе он организовал посылку меня и Павла Горина в город Спасск в уездный отдел народного образования с просьбой оказать соответствующую помощь школе. Получив поручение и напутствие на общем собрании учащихся, мы отправились в Спасск пешком, или, как говорилось, «на одиннадцатом номере». Переночевали в Спасске на каком-то постоялом дворе, а на второй день отправились в уисполком, где изложили нашу просьбу. Нас внимательно выслушали, и вопрос был решен положительно. С большой радостью мы возвратились обратно в Ижевское, доложили общему собранию о результатах. Нам объявили благодарность. Так мы стали ходоками.

КАМАНИНА Прасковья Григорьевна – учительница по рукоделию. Эта скромная, небольшого роста, душевная и трудолюбивая женщина прививала школьницам любовью к труду и домоводству (шитье, вязание, кройка и т.д.) и неизменно пользовалась авторитетом и взаимностью своих воспитанниц. Уроки рукоделия проходили в маленькой комнате на первом этаже при входе с крыльца направо (в настоящее время эта площадь использована для расширения вестибюля школы).
Прасковья Григорьевна до последних своих дней жила в селе Ижевском. В один из своих приездов я навещал ее, хотел сделать это и в 1973 году, но она всего за несколько дней до моего приезда умерла.

ЧЕЛЬЦОВА Александра Ивановна – учительница французского языка Высшего начального училища, а затем в школе второй ступени. Она вела уроки с большим уменьем и искренним желанием обогатить интеллект учеников и передать им знания языка. Несколько позже, в 20-х годах, она помимо педагогической деятельности принимала активное участие в общественной деятельности, в частности, организовала и руководила струнным оркестром и, кроме того, явилась организатором первой детской площадки при Одоевской школе. Струнный оркестр распространил свою деятельность на соседние села и деревни часто выезжал с концертами на расстояние полутора десятков километров.

ТУЖИЛКИН Алексей Михайлович – учитель математики, отец двенадцати детей, прекрасной души человек, обладал недюжинными способностями педагога. Помимо математики, он обучал учеников пению под аккомпанемент скрипки, на которой сам играл. Запомнилась песенка, которую мы разучивали на уроках пения. В песенке были слова: «Захотела бабусенька да разбогатети».
В качестве большой дополнительной литературы Тужилкин заведовал сельской библиотекой «Общества чайной трезвости» (было тогда такое общество, деятельность которого противопоставлялась развращающему влиянию кабаков). Библиотека помещалась на втором этаже нынешнего помещения «Кафе». В одной комнате стояли два шкафа, из которых один был с широким нижним отделением и более узким – верхним. Книг в шкафах насчитывалось несколько сотен, и они в большинстве были сильно потрепаны и зачитаны, что называется, до дыр. Но и в таком виде книги не теряли своего обаяния, всегда были на руках у читателей и с удовольствием читались.
Всегда тепло встречал нас, учеников, Алексей Михайлович: «Ну, Сима, прочитал книгу? Вот советую тебе прочитать еще одну, очень интересную», и при этом говорил несколько слов о содержании книги, передавая ее в мои руки. Книги, рекомендованные Алексеем Михайловичем, всегда оказывались интересными, и я читал их запоем, часто лежа на животе около топящейся вечером печки или сидя за столом до тех пор, пока не погаснут последние угольки или выгорит керосин в небольшой керосиновой лампе. В библиотеке были и журналы: «Природа и люди», «Вокруг света» и другие. Журналы тоже пользовались большим спросом. Об Ижевской библиотеке того времени можно сказать словами В.И.Ленина: «Ценность библиотеки заключается не в том, сколько в ней книг, а в том, каков спрос и какова читаемость и оборачиваемость книг». Заметим, что вокруг этой библиотеки в период первой русской революции 1905 года группировались люди прогрессивного движения и именно отсюда началась в 1905 году демонстрация к дому волостного старшины и попытка поджечь его усадьбу около озера.

ЛЕЖКОВ Михаил Федорович – учитель географии, человек среднего роста, стройный, в кителе со светлыми до блеска начищенных ботинках, с усиками-щетинками на гладко выбритом лице и неповторимым «бобриком» на голове, очень нравился ученикам. Мы с удовольствием сидели на его уроках географии, мысленно проделывали путешествия по географической карте и рисовали по памяти контуры Африки, Южной Америки и др.
Глубоко запали в память фантастические, манящие куда-то вдаль, неизвестные доселе слова – Занзибар, Индия, Брамапутра, Мыс Доброй Надежды, Васко да Гама, Колумб, пираты, Жюль Верн,  Конан Дойл, Фенимор Купер и почему-то Данилевский и Генрих Сенкевич и его книга «Камо грядеши», после прочтения которой я испытывал неизъяснимый страх и боялся открывать эту книгу заново, и особенно боялся попасть при этом на страницу с картинками.
Уроки географии проходили при активном участии всех учеников, на них никогда не было скучно и не наблюдалось проказ и нарушений дисциплины, тогда как на уроках рисования или черчения в этом же помещении, проводимых Павлом Гавриловичем Акимовичем, мы всегда проказничали. Помню, мы сидели на первой парте (ох уж тяжела эта первая парта, когда урок не увлекает, а энергии хоть отбавляй) с товарищем – Фирстовым Александром. Перед нами на стене висела большая географическая карта Европы. Сделав из бумаги цигарку и послюнявив ее с тонкого конца, мы окунали ее в чернильницу, а затем щелчком запускали такой «снаряд» по строго задуманной цели, например, по Германии. Но попадали чаще всего в другое государство. Затем такие «снаряды», но значительно большего размера, запускали на потолок, создавая, как нам казалось, прилипшими к потолку сосульками иллюзию сталактитовой пещеры.
Не удовлетворившись такой недозволенной забавой (тогда мы не понимали своего проступка), стали играть в карты. Ставили на кон Германию и были ее Россией – сказывалось влияние войны и патриотизм. К нам немедленно подошел Павел Гаврилович и, покачав головой, сказал: «Ах вы, поросята негодные» и отправился быстро к директору школы, а это не сулило ничего хорошего.
Что было дальше и какое последовало наказание за нарушение дисциплины? Догадаться трудно, так как в настоящее время такого наказания не бывает. Меня оставили без обеда и поставили в угол сроком до заката солнца (дело было в начале сентября). Поставлен я был около печки, которая располагалась у двери учительской комнаты на втором этаже. Поставив меня в угол, директор сел на велосипед и уехал в лес – он очень любил такие поездки. Оставшись один во всей школе, я через некоторое время захотел есть, ушел из угла, вошел в класс и, увидев знакомого мальчишку на улице, крикнул: «Тимошка, принеси кусок хлеба, очень хочу лопать!» Не успел я закончить своей фразы, как увидел подъезжавшего со стороны кладбища директора школы Ивана Абрамовича Столярова. Я немедленно занял свое место у печки. Буквально через какое-то мгновение услышал несущиеся со стороны лестницы слова директора: «Тимошка, поди-ка сюда». Я остался на своем месте в ожидании наказания, теперь уже дополнительного. Директор подошел ко мне, взял меня за подбородок, сжал его и, сильно повернув в сторону, стал выворачивать мне скулы. Было очень больно, но я выдержал, знал, что жаловаться будет некому.
Несмотря на строгость, требовательность и даже несколько садистский характер наказаний, мы многих из учителей любили, и даже Столярова. Он наказывал, но и умел заметить хорошие дела ученика. Помню, как во время поездки в лес за грибами я принялся собирать листья различных деревьев и кустарников, набрал их более семидесяти штук. По приезде из леса я положил их в книгу для сушки и сохранения формы. Во время урока ботаники по ходу объяснения преподавателя вынимал их и подавал Столярову. Он не замедлил спросить: «Откуда у тебя листья?» - «Собрал в лесу», – ответил  я. Иван Абрамович раскрыл журнал, поставил против моей фамилии пятерку и похвалил. Истины ради следует сказать, что через день на очередном уроке я не ответил по заданному материалу, после чего моя пятерка была зачеркнута и появилась четверка (кстати, неплохой прием преподавателя). В требованиях к ученикам он был беспристрастным, свидетельством чему являлось отношение к дочери, которая училась в нашем классе. При опросе она плохо ответила на вопросы. Столяров поставил ей двойку и сказал: «Картежница, в карты играть у тебя время есть, а уроки учить нет?»

ТАРАСОВ Иван Кириллович был первым, кто заронил в мою душу любовь к чтению стихов и рассказов. Однажды он прочитал для нас вслух рассказ А.П. Чехова «Налим». Чтение было столь выразительным, что я остался им захваченным, а персонажи рассказа предстали передо мною, как живые. Появилось большое желание участвовать в школьных литературных вечерах, а Чехов навсегда стал моим любимым писателем, произведения которого я с удовольствием читаю с любой страницы и до сих пор. На одном из школьных вечеров мне представилась возможность выступить в качестве персонажа одной басни в роли кума Фаддея.
Получив опыт, под влиянием И.К. Тарасова я стал принимать участие в спектаклях, исполнял многие роли в пьесах А.Н. Островского, А.П. Чехова, Н.В. Гоголя, Фонвизина, Неверова и других писателей-драматургов.

СИМАКИН Александр Иванович – преподаватель истории. Кроме основной работы в школе, принимал большое участие в деятельности культпросвета села Ижевского. Он довольно часто участвовал в спектаклях и вечерах самодеятельности в Народном доме и в школе. А.И. Симакин был одним из первых учителей, с большой охотой ставших на службу новой власти – диктатуре пролетариата, он значительно ранее других вступил в ряды сочувствующих, а затем в члены коммунистической партии».

ИВКИН Степан Петрович – агроном колхоза «Дело Октября», проработавший в селе более шестидесяти лет. Принимал участие в развитии полеводства и животноводства до и после Октябрьской революции и в период сплошной коллективизации. В 1923 году Ижевская школа второй ступени была реорганизована в школу крестьянской молодежи. В создании этой школы большое участие принимал Иван Петрович Нехорин, который тогда был секретарем уездного Спасского комитета комсомола, и Богородицкий Александр – член уездного комитета комсомола. В период коллективизации школа была переименована и стала называться школой колхозной молодежи, в которой Степан Петрович Ивкин был преподавателем агрономических дисциплин. Умер С.П. Ивкин в 1969 году в селе Ижевском.

ИВКИНА Татьяна Сергеевна (1898-1981) – жена Степана Петровича Ивкина. Закончила высшее начальное ижевское училище. Преподавала в Ижевской средней школе русский язык и литературу. Начинала педагогическую деятельность в селе Стариково, в 20-х годах работала учителем начальных классов.
Воспитали с мужем троих детей, дали всем высшее образование. Один из сыновей, Борис Степанович, работал первым секретарем партии в Ермишинском районе. Участвовали с мужем, Степаном Петровичем, в постановке спектаклей в народном театре.
Татьяна Сергеевна пользовалась большим авторитетом в педагогическом коллективе. За свой труд награждена орденом «Знак Почета», двумя медалями.
Ушла из жизни 5 января 1981г. в возрасте 83 лет.

По материалам книги В.О. Федина "Ижевское: история села" (Рязань, 2018).